Дни до поездки в родное имение Дангран начал считать еще месяц назад. Юноша до последнего боялся, что отец в связи с напряженной ситуацией в стране откажется от семейной традиции собираться в фамильном поместье на день рождения матери, но глава временного правительства неожиданно оказался консервативен в этом вопросе, впервые за год закрыв глаза на навязчивую идею, что без его непосредственного контроля весь государственный аппарат рухнет.
Гонлю можно было понять. Прошло три года с момента смерти Его Величества Хо-Кхао и четыре – с нелепой гибели Ее Светлости, после которой покойный император едва не лишился рассудка. Королевство постепенно погружалось во мрак и хаос. Начал портиться климат: лето становилось засушливее, зимы – холоднее; на границах то тут, то там стали появляться йома. С последними пока справлялась провинциальная армия, что, впрочем, не добавляло радости на лице потерявшего покой Его Высокопревосходительства Оджи. Министр Осени и без того обычно помалкивал на совете, если не обсуждались дела его ведомства, а теперь и вовсе будто бы замкнулся в себе, мрачным взглядом одаривая коллег первого ранга, нервно переругивающихся прямо в зале совещания. Совмещая должности Главы совета и Министра Земли, отец ежедневно с раннего утра и до позднего вечера был погружен в решение только увеличивающихся в количестве проблем, становился с каждой неделей все более сварливым и, кажется, вовсе перестал выбирать тон при общении с сыном. Что бы Дангран ни делал, молодой человек всегда знал наперед, что самое большее, на что он может рассчитывать – его не раскритикуют в пух и прах. «Будто бы я столько же лет, сколько и ты, провел в этой системе!», - запальчиво кусал изнутри губы вчерашний подросток и глотал обиду, усаживаясь поудобнее над следующим свитком.
Мать в последний раз он видел десять месяцев назад. Госпожа Сяозцинчен, будучи не только хорошей женой и матерью, была еще несомненно мудрой женщиной и предпочитала не появляться лишний раз перед очами ставшего не в меру эмоционального супруга. В тот раз она прибыла на Рьёран по каким-то министерским делам, и юный помощник господина тёсай не был уверен, что она увиделась с ними обоими, а не перехватила только сына, пока тот носился между зданиями министерства Земли и главным корпусом дворца Мира и Гармонии. Дангран помнил, что ему пришлось замедлиться, дабы хрупкая сага, внешний возраст которой навеки застыл в районе восемнадцати лет, не споткнулась о полы расписного журавлями халата. И помнил ее сдержанный и до скрипа зубов знакомый обеспокоенный взгляд, который она, как и всегда, никак не прокомментировала. В отношения мужа и единственного ребенка женщина никогда не вмешивалась. Эту простую истину сыну Гонлю пришлось усвоить весьма в юном возрасте. Сколько бы он ни жаловался ей – Сяозцинчен оставалась непреклонна. Сострадательна и бездеятельна.
Что никак не омрачало мыслей о предстоящей с ней встречей. По прибытии первым спрыгнув с мокиоку и скинув поводья подоспевшему прислужнику, не дожидаясь, пока отец спустится на серый камень вычищенных от снега дорожек со своего величественного пегаса, юноша, чувствуя, как прожигают темные родительские глаза точку меж лопатками, поспешил внутрь сада, чтобы поприветствовать вышедшую им навстречу хозяйку поместья.
[nick]Дангран[/nick][status]сын маминой подруги[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/fd/bb/7/834615.jpg[/icon]
На следующий день Дангран неожиданно оказался предоставлен сам себе. Такого не бывало уже очень давно, из-за чего молодой человек после обеда какое-то время бездумно слонялся по разбитому вокруг здания живописному парку, с детским восторгом расшвыривая носом сапога снег, что белым саваном укрыл большую часть территории за исключением кажущимися инородными сухих от стараний прислуги аллей.
- Молодой господин, Вы же простудитесь! - садовник обнаружил одуревшего после вечной поздней весны Рьёрана от вида сверкающего на солнце снега юного господина сидящим на корточках у края дорожки и самозабвенно лепящим маленького снеговика голыми руками. В отличие от своих бессмертных родителей, Дангран так и не был записан в синсен, а потому обладал более слабым здоровьем, о чем помнили все слуги поместья, но только не он сам.
- Нет повода для беспокойства. - Беспечно отмахнулся неблагодарный ребенок и торжественно водрузил самый маленький шарик-голову на тело снеговика, после чего со вздохом обернулся на глядящего осуждающе верного Пенга и строго добавил. - Отцу ни слова!
Никакая простуда не сравнится с разгневанным Гонлю. А вызвать недовольство отца всегда было одной из самых легких задач в жизни его неидеального чада. Потому, поразмыслив, юноша решил воспользоваться возможностью побыть наедине с самим собой и отправился из родительского дома в близлежащий Сиань.
В городе было в разы теплее, чем в стоящем выше в горах имении. Снега здесь практически не было, а тот, что выпал с утра, уже благополучно растаял под множеством ног горожан, снующих по своим делам в различных направлениях. На первый взгляд казалось, что здесь, в родной провинции, смерть двух главных лиц королевства не сильно повлияла на течение жизни. Сиань жил в привычном с детства ритме, однако, выйдя на рыночную площадь, Дангран, спустя пару минут наблюдения, с горечью обнаружил, что прилавки уже не ломятся как раньше от лакомств, торговцы выглядят осунувшимися, а покупатели уже не видятся столь беспечными как годы назад. Атмосфера затаенного ожидания беды накрыла еле заметным куполом весь Сиань. А, может, дело было в разыгравшемся воображении переработавшего на Рьёране мальчика на побегушках у Главы совета. Юноша раздраженно дернул плечом и поправил пояс, вырываясь из глубоких размышлений о судьбе Сай к простой и понятной городской суете. Например, буквально в паре метров от остановившегося посреди ряда Данграна переливался разноцветными отблесками на поверхности каменьев прилавок с украшениями. Нефритовые подвески, многочисленные серьги и самые разнообразные заколки цепляли взгляд, манили к себе, не давали пройти мимо. Ювелир, что изготовил эти украшения, явно был не просто ремесленником, была заметна работа мастера и творца.
«А я матушке так подарок от себя и не нашел».
Подарок Сяозцинчен от семьи лежал у отца в кабинете, заботливо укрытый бархатной тканью и уложенный в резную шкатулку из слоновьей кости. Конечно, в одиночку Дангран едва ли смог бы найти что-то более достойное, но фамильное упрямство не давало покорно примириться с суровой реальностью, и любящий сын мечтал найти нечто, подходящее хотя бы под понятие символического дара. Серые глаза прищурились, а ноги сами понесли к доске с затейливыми украшениями для волос. Буяо, украшенная рубинами, особенно выделялась на фоне остальных, куда более сдержанных в цветах шпилек. Подождав, пока расторопный покупатель расплатится, молодой человек быстро подскочил к торговцу и, указывая ладонью на выбранную буяо, спросил:
- Господин, подскажите-ка, сколько стоит эта красота?
- Подпись автора
